Дорогами детства

 Постнов Владимир Александрович

Дорогами детства

 

То январское  утро было тихим и морозным. Начал отсчитывать первые дни послевоенный сорок восьмой год. Москва быстро вживалась в наступившее мирное время. На ее окраинах, какими были в то время Нижние котлы, исправно тянули свою лямку переполненные  трамваи с длинными прицепными вагонами. Шумели, напрягаясь, старые автобусы, перевозили грузы работяги войны «трехтонки» и «полуторки», бегали вездесущие «эмки». Поражали своим видом и мощью изредка все еще  проезжавшие американские «студебеккеры». Уже начали тянуть от Люсиновки и далее по Большой Тульской улице троллейбусные провода. По утрам приветливо скликал своих работников гулкий гудок химико-фармацевтической фабрики им. Карпова.

Из школы, которая возвышалась над ближайшей округой, первоклассник Сашка со школьного «утренника» шел с мамой по направлению к дому. До Нагатинской улицы, где они жили в многоквартирном четырехэтажном доме, всего четыре трамвайных остановки. Но трамвая не было, и они решили пройти пешком. Мороз царапал щеки, хватал за нос, но сквозь зимнее, подернутое легкой дымкой голубоватое  небо, пробивались солнечные лучи, каникулы продолжались, и все это повышало и без того неплохое настроение.

Улица тянулась вдоль автомобильного шоссе. По правую сторону стояли двух и трех этажные деревянные и глинобитные дома, по левую – через дорогу — кутались в сугробах старые одноэтажные деревянные домишки. Окна их чуть выглядывали из снежного плена. В этих домах жили несколько знакомых мальчишек из соседних классов, большие драчуны и, нередко, двоечники.

Он вдруг вспомнил: как-то в конце осени в класс вошли учительница и незнакомый мужчина с коробками в руках. Когда коробки открыли, в них оказалось несколько пар, может быть, не очень красивых, но весьма добротных новых черных ботинок. Сашка был уверен, что ему, как отличнику и старосте класса, обязательно достанется эта обнова. Однако ботинки быстро разошлись по нескольким одноклассникам, на которых незаметно указала учительница.

Дома Сашка рассказал об этой «несправедливости». Но мама, подумав, спросила: «А твой друг Димка, наверное, получил такой подарок?»  «- Да» — удивленно ответил сын.

— А ты не забыл, что отец Димки убит  в боях под Москвой? -напомнила мама.  Сашка знал эту горькую правду, и ему стало стыдно, что не мог догадаться сам.

«Проклятые фрицы. У многих ребят отцы не вернулись с войны…». Память вдруг рванулась в прошлогоднее, такое незабываемое лето. Дядя Владимир, мамин родной младший брат,  раненый в ногу в бою за город Будапешт,  после госпиталя служил в таможне под Калининградом (до 1946 года — город Кенигсберг).   Там он женился, и они с женой, скучая по родным, живущим в Москве, просили своих мам приехать к ним.

Бабушке захотелось взять с собой в поездку Сашку, зная, как Владимир любил своего племянника. Она получила согласие родителей внука, и он с удовольствием поехал в гости к родному дяде.

Сашка тоже любил дядю Володю. В  начале декабря сорок третьего года,  Сашок, как его ласково называл Владимир,  вместе с мамой провожал его на фронт. Воинская часть, в которой воевал девятнадцатилетний Владимир, после тяжелых боев была отведена  в Подмосковье на пополнение, недалеко от Мытищ, в районе Лосиноостровской.   

Сашок помнил тот пасмурный день. Огромное белое поле, вдали темнеющая полоса зимнего леса и фигурка приближающегося к ним военного человека. Владимир с радостью обнял сестру и племянника, взял Сашка на руки и высоко поднял его. Они расцеловались. Времени у воина было совсем мало, и они вскоре простились. Сашок и мама провожали взглядом стройную фигуру военного, пока она не затерялась во мгле начинающейся метели.

— Мама, а когда он вернется?- спросил Сашок.

— Обязательно вернется,-  услышал он тихий ответ.

…Дачное место под Прейсис-Эйлау, (после войны город Багратионовск),  недалеко от Кенигсберга, поразило Сашку своим сказочным уютом. Улица, где жил дядя, утопала в роскошных садах, над кронами фруктовых деревьев возвышались, как шапки подосиновиков, черепичные крыши коттеджей. В них раньше жили немецкие офицеры. Теперь наши, русские люди по долгу службы заселяли это жилье.

Сашка любил залезать на яблоню или грушу и сидеть, качаясь на ветке, осматривая сверху весь сад. Но более всего в восторг привел патефон с огромным количеством грампластинок. Он без устали заводил одну пластинку за другой. Было много наших пластинок с военными песнями: «Катюша», «Землянка», «Темная ночь», «Давай закурим» и другие. При соответствующем настроении Сашок любил петь вместе с бабушкой под патефон «Давно мы дома не были».

Естественно,  в этом красивом коттедже нашлась масса немецких грампластинок, на темно-синих этикетках которых, в золотом секторе, крупными буквами было выведено: «TELEFUNKEN». Некоторые из них Сашка любил слушать. Особенно нравились «SchwarzeAugen», что в переводе с немецкого означало «Очи черные», потом  «Две гитары», «Веселые крестьянки». Заслушивался он и красивой музыкой аргентинских танго, записанных на этих пластинках.

Однажды в выходной солнечный день все собрались на прогулку. Решили дойти до кирхи, стоявшей на горе в самом конце длинной улицы. Кирха впечатляла своей строгой красотой,  но была закрыта. Около нее остановились и о чем-то, как показалось Сашке, долго разговаривали. Наконец развернулись по направлению к дому, однако, шли очень медленно, так как жена дяди, молодая красивая женщина, была в положении.

Сашке стало скучно, и он решил удрать «домой» обратно один… Он бежал весело, подпрыгивая на каменистой дороге. Иногда останавливался,  рассматривая на обочине дороги немецкую разбитую легковую автомашину или помятый мотоцикл. Особый интерес, конечно, вызывали небольшие колонны  брошенных фашистских танков.

 Они стояли там, вдали от дороги, не очень стройными рядами и казались новыми,  без каких-либо пробоин. Зеленый окрас казался свежим. На башнях танков белели немецкие слова «Дранг нах Остен». Дядя Владимир  строго приказал не залезать на танки и держаться подальше от них. Говорили, что недавно  в одном из танков была обнаружена мина. Сашка не залезал на эти огромные махины, но подходил близко, с любопытством и неприязнью рассматривая их. Отходя от них, набирал в руки камни и бросал их в башни или под гусеницы. Однако сегодня он решил пробежать мимо.

Небольшой спуск дороги почти закончился, оставалось преодолеть  небольшой подъем. Впереди показалась группа немецких мальчишек и девчонок. Они  о чем-то весело и громко кричали и показывали руками в его сторону. Сашка довольно быстро приблизился к этой шумной компании. И  не сразу понял, как они незаметно, кольцом, окружили его, и потом закрутился этот странный хоровод.

Сначала пришла мысль: немецкие ребята отмечают какой-то праздник. Но вскоре заметил, что этот «развеселый» хоровод постепенно теснит его к воротам с большой деревянной дверью, немного приоткрытой. Вслушиваясь в непонятный чужой язык, он почувствовал нарастающее внутри себя беспокойство. Оно возросло резко, когда краем глаза увидел, как дверь отворилась, и в ее проеме показался очень молодой немец в солдатской военной форме с натянутой по самые брови фуражкой.

Немец держал кулак на уровне плеча, наверное поэтому Сашка заметил финку, вдруг резко блеснувшую лезвием на солнце. Почти такую же он, на прошлой неделе, нашел в саду с красивой рукояткой, украшенной эмблемой с черепом и костями. Похвастаться перед нашими ребятами не удалось, находку дядя отобрал.

— Это для меня, — мелькнуло в голове. Он  быстро повернул голову в сторону ворот, оценивая внезапно возникшую опасность. На мгновение остолбенел, стало страшно, не раздумывая сжал пальцы в кулаки. Непонятая сила налилась во всем теле. Прищурив глаза, размахивая своими крепкими кулачками, Сашка ринулся на орущих немчурят и, раздавая удары налево и направо, прорвал это жуткое, окружавшее его кольцо.

Сашка бежал во весь дух, напрягая последние усилия. И без того немноголюдная улица была пуста. Дом был недалеко, но дверь и калитка в сад были закрыты. Спрятаться в кустах? Найдут. Он оглянулся назад и… никто не преследовал его. Стояла июльская полуденная тишина, однако страх не проходил.

Вдруг Сашка увидел бежавшего  к нему, слегка прихрамывая, родного дядю. Подбежав к племяннику, он схватил его за руку.

— Что случилось?- Сашка кратко рассказал.

— Пойдем туда,- грозно сказал Владимир.

— Их там много -, попытался урезонить дядю Сашка, и немного упираясь,  пошел следом.

Возле ворот того дома, где немцы окружили Сашку, никого не было. И в доме, и в саду застыла мертвая тишина. Стало понятно – все обитатели исчезли. И уже потом, до самого отъезда в Москву, он больше не видел  немцев.

…Будто в кино пронеслись картины прошлогоднего лета. Сашка потер рукой замерзшую щеку. До дома оставалось идти совсем немного. Уже прошли здание «пожарки»  и приблизились к трамвайному кругу, где мерзлые рельсы держали на себе оранжевые вагоны.

Перед тем как переходить дорогу, остановились  около высокого столба. На самом верху  висел репродуктор громкоговорящей связи. Неожиданно  раздался слабый треск, шум, как будто кто-то задышал. Сашка поднял голову,  посмотрел на мать, она сразу насторожилась: «Наверное, какое-то правительственное сообщение». И вдруг, как бы раздвигая  летящую снежную россыпь, зазвенели тонким серебром невидимые колокольчиковые ряды, и небывалой красоты мелодия поплыла над всем окружающим пространством.

Сашка не мог понять, что же произошло, но такого упоения гармонией звуков он никогда не испытывал. Мелкие снежинки танцевали в праздничном хороводе. Они то вихрем проносились перед глазами, то плавно пролетали над головой. Мысли как бы растворились в этом искрящемся  разноцветном пространстве силой божественных звучаний, и в этих волшебных звуках был он.

Мелодия уводила в новый неизведанный мир. Ему тоже захотелось взлететь и парить в этом разноцветном снежном пространстве. Вот аккорды перестроились, и еще сильнее захватило душу от восторга. Плавно поплыли и затанцевали дома, трамваи, «пожарка»,  вся улица. Наяву это было, или сказочный сон?

Но вот прозвучали последние торжественные аккорды. Сашка огляделся вокруг, мама стояла рядом, лицо ее было просветленное и спокойное, она смотрела куда-то вверх, откуда летели снежинки. Наконец он почувствовал, как мороз забирается за воротник. Солнечные лучи как будто–то растаяли, и снежинки потеряли свой бриллиантовый блеск и стали серебряными. Сын и мать тихо, в раздумье, направились к дому.

Проникновенность и теплота музыки оставили ощущение радостного  ожидания. «Ведь, если такая музыка прозвучала по всей Москве, значит ее слушала вся страна» — решил Сашка. Появилось предчувствие наступления огромного мирного праздника, всепобеждающей дружной весны…

В ушах продолжали звучать волшебные мелодии, услышанные впервые. Конечно, он не понимал сакральности произошедшего с ним в то утро небывалого чувствования гармонии звуков, тех минут «волшебного сна», который будет временами освещать его память в течение всей жизни,  когда он услышит чарующие мотивы Концертного вальса  композитора  Глазунова. И, конечно, не мог знать, что в миг крещендо незабываемого  восторга,  маленький небесный ангел пролетел над его головой и коснулся   краешком своего прозрачного крыла. 

Читайте также: